– Нет. Это я пришел раньше времени. Я хотел… – Он показал на покрывало. – Хотел, чтобы все было идеально.

– Ох… Это замечательно. Вы взяли на себя столько забот…

– Я долго предвкушал нашу встречу. Пойдемте же.

Они прошли в полуметре от Рорка.

– Икра! – воскликнула Ева, усевшись на покрыва­ло. – Похоже, вы знаете толк в пикниках.

Ева наклонилась, взяла бутылку и повернула ее эти­кеткой к себе. Вино было то же, что и в случае с Брайной Бэнкхед.

– Мое любимое! – Она ослепительно улыбнулась. – Вы как будто читаете мои мысли.

– Я почувствовал это, когда получил ваше первое по­слание. Мне показалось, что я знал вас всю свою жизнь. И понимал.

– Какой хороший мальчик, – сказал ей на ухо Макнаб.

– Я тоже почувствовала духовное родство с вами, – ответила Ева, воспользовавшись выражением Стефа­ни. – Мы оба любим литературу, поэзию. И удивитель­ные истории, которые случаются во время путешест­вий.

– Я думаю, это судьба. Помните: «Он сказал, что нет судьбы…»

«О черт! – подумала Ева. – Откуда же это?» Впер­вые в жизни она пожалела о том, что совсем не знает поэзии, но тут Рорк прошептал ей на ухо окончание ци­таты.

– «И что люди не рабы», – повторила она. – Как по-вашему, что значило для Вордсворта понятие судьбы?

– Кто знает? Но я не могу дождаться возможности выяснить это.

Дай мне бокал, ублюдок! Но вместо бокала он протя­нул ей букет.

– Чудесные цветы. – Ева заставила себя поню­хать их.

– Почему-то я знал, что они вам понравятся. Розо­вые бутоны. Нежные, теплые. Романтичные. – Кевин взял свой бокал и начал крутить его в пальцах. – Я не мог дождаться, когда смогу преподнести их вам. Не мог дождаться встречи с вами. Можно произнести тост?

– Да, конечно!

Ева продолжала смотреть в его глаза, желая, чтобы Кевин поскорее взял бокал и передал ей. Пытаясь быть кокетливой, она провела бутонами по щеке.

Наконец он поднял бокал. И вложил его в пальцы Евы.

– За начало судьбы!

– И за ее конец!

Ева поднесла бокал к губам, заметив алчный взгляд, которым Кевин проводил его. А потом в его глазах мелькнула досада, когда она опустила бокал.

– О, одну секунду. – Ева смущенно усмехнулась, отставила вино в сторону и открыла сумочку. – Есть одна вещь, которую я хочу сделать сначала.

Свободной рукой она схватила его запястье, вынула наручники и щелкнула ими.

– Кевин Морано, вы арестованы…

– Что? Какого черта?

Когда Кевин рванулся в сторону, она не отказала се­бе в удовольствии пинком опрокинуть его навзничь, пе­ревернуть, прижать коленом ягодицы, заломить руки за спину и сковать их.

– За убийство Брайны Бэнкхед, покушение на убий­ство Моники Клайн и соучастие в убийстве Грейс Лутц.

– О чем вы говорите, черт возьми? Что вы делае­те?! – Когда Кевин задергался, она просто приставила к его виску дуло. – Кто вы, черт побери?

– Ева Даллас. Запомните мое имя. Ибо я – ваша судьба. Лейтенант Ева Даллас, – повторила она, чувст­вуя приближение тошноты. – И я остановила вас.

«Ну и что? – прошептал голос в ее мозгу. Голос от­ца. – Я приду еще раз. И буду приходить всегда».

Искушение было слишком велико, но ее палец кос­нулся спускового крючка только на одно мгновение. Она слышала голоса за спиной и над головой. Тревожные крики горожан, властные приказы людей из ее бригады. И чувствовала, что рядом, совсем рядом, стоит Рорк.

Ева встала и рывком подняла Кевина.

– Похоже, пикник оказался не так уж плох. Вы имеете право хранить молчание… – начала она.

Ева лично проводила его к машине. Это было необ­ходимо, потому что Кевин не хранил молчание. Наобо­рот, мямлил, что его приняли за другого, говорил об ошибках правосудия и о своих влиятельных родных. Он еще не вспомнил про своего адвоката, но должен был скоро вспомнить. Ева в этом не сомневалась. Если по­везет, она сумеет пробыть с ним пятнадцать минут в комнате для допросов, прежде чем потом шок и ужас вновь уступят место расчетливости.

– Мне нужно поехать с ним и немедленно начать допрос.

– Ева…

Она посмотрела на Рорка и покачала головой.

– Я в порядке. В полном порядке.

Но Ева кривила душой. У нее звенело в ушах. Бо­рясь с этим ощущением, она стащила пышный парик и пригладила ладонью волосы.

– Мне нужно сбросить с себя все это барахло. Ко­гда я снова приобрету нормальный вид, его уже должны будут зарегистрировать.

– Трина встретит тебя в управлении и поможет.

– Отлично. Я на это не рассчитывала. Увидимся дома.

– Я поеду с тобой.

– Нет смысла…

– Нет смысла спорить, – отрезал Рорк. Он не добавил, что он собирается еще раз заставить ее принять лекарства, приготовленные Соммерсетом. – Давай я от­везу тебя. Так будет быстрее.

Чтобы приобрести нормальный вид, Еве понадоби­лось сорок минут. Видимо, Рорк поговорил с Триной заранее, потому что за это время подруга ни разу не пожаловалась на то, что занималась мартышкиным тру­дом, и не стала читать ей лекцию о необходимости ухо­да за лицом и телом.

Когда Ева, благословляя судьбу, ополаскивала лицо холодной водой, Трина откашлялась.

– Я помогла сделать что-то действительно важное, верно?

Ева, вытиравшаяся полотенцем, повернула голову.

– Да, очень важное. Без тебя мы ни за что не спра­вились бы.

– Это мелочь. – Однако похвала заставила ее вспыхнуть. – Думаю, таких приключений у тебя было навалом. Ну что, ты идешь зажимать ему яйца тисками?

– Да, я иду зажимать ему яйца.

– Тогда прижми их лишний раз за меня. – Она от­крыла дверь и удивилась, когда в туалет вошел Рорк. – Эй, дружище, ты не похож на женщину! – Трина подмигнула ему и ушла.

– Она права, ты не похож на женщину. Даже в управлении существуют определенные правила поведе­ния, и мужчины не заходят в женские уборные.

– Я подумал, что ты предпочтешь сделать это на­едине. – Рорк достал пакет и вынул из коробочки наво­дящий ужас шприц.

– Что?! – Она попятилась. – Отойди от меня, са­дист!

– Ева, ты должна принять следующую дозу.

– Не буду!

– Скажи мне… Нет, не отворачивайся. Скажи, что у тебя не раскалывается голова, не болит все тело и не подгибаются колени. Солги мне, – продолжил он, не дав Еве открыть рта. – Тогда я разозлюсь и получу из­вращенное удовольствие от того, что силой заставлю тебя принять лекарства. А мы оба знаем по собственно­му опыту, что я это сумею.